Она никогда не пыталась остановить его. По её мнению, он сам должен был остановится в дверях, развернуться, посмотреть ей в глаза... И остаться. Но этого не происходило. Он всегда уходил. Улетал, как казалось ей. Словно мотылёк, выпущенный из детской ладошки. Сначала неуверенно взмахивал крыльями, словно сам не верил в свою свободу. А потом, убедившись, что всё реально, весело взмывал в небо... И оставлял её одну. На долгие недели, медленно переходящие в месяцы. Месяцы, как крупинки, образовывали времена года. Без него она смотрела на листопад, без него радовалась первому снегу, без него промокла под первым весенним дождём. А он всегда вёл себя так, словно где-то у него есть что-то... Или даже кто-то. И здесь и сейчас, рядом с ней, ему скучно. Ему словно в тягость её беззаботная болтовня, он слушает её рассеяно, невнимательно. А потом говорит, что должен уйти. И не знает сам, вернётся ли он. Она молчит. Она принимает это как должное, спокойно и хладнокровно. Но на самом деле ребёнок не хочет отпускать мотылька... Ребёнок хотел бы посадить мотылька в баночку, и везде носить с собой. Любоваться красотой мотылька, говорить с ним, петь ему песенки... Но приходится раскрыть ладошку. Приходится произнести это слово - "хорошо". Слово, которое чаще всего помогает людям лгать. Хорошо... Но ведь на самом деле не хорошо! На самом деле внутри что-то оборвалось, как рвётся струна гитары. Но она не остановит его. Не схватит за руку. Не кинется на шею. И он не останется. Не бросится к ней. Он даже не остановится в дверях хотя бы на минуту. Мотылёк улетает, ребёнок смотрит вслед... А через какое-то время всё это стирается из его памяти, и остатся лишь как обрывистое детское воспоминание.